| Avtor | Дата: Вівторок, 04.12.2012, 20:24 | Сообщение # 1 |
|
Offline
 Генерал-полковник
Группа: Администраторы
Сообщений: 1566
| БОРЬБА ЗА ЖИЗНЬ, А НЕ ЗА СУЩЕСТВОВАНИЕ
МАТАНЦЕВ ЕВГЕНИЙ ГЕННАДЬЕВИЧ, младший лейтенант, инвалид ВОВ 1941 – 1945 гг. І группы. Это имя для нашей семьи много значит. Так предложила мне начать свое повествование одиннадцатилетняя дочь Нина. Ребенок, который видел своего дедушку лишь на фотографиях. Счастливый ребенок мирного времени, не знающий ни голода, ни холода, ни оккупаций, ни лагерей, ни бомбежек. Меня потрясла точность ее формулировки. Сама я об этом никогда не думала, тем более ей об этом никто не говорил! Да… Его поколение спасло нас, дав возможность учиться в школах и ВУЗах на родном языке, думать и писать на языке своих предков, свободно читать сочинения классиков родной литературы, петь в часы радости и досуга песни своего народа. Это имя моего отца, дедушки троих внуков. Человека, который никогда не выставлял напоказ своих заслуг. Лишь однажды я услышала от него: «Я – русский офицер!» На вопрос, почему не советский, отец отвечать мне, тогда еще младшей школьнице, не стал. Лишь повторил: «Потому, что русский». Теперь я догадываюсь, почему он считал себя не советским, а именно русским офицером. От отца в 70-х годах прошлого столетия я впервые услышала о репрессиях 1937. В те годы подобная тема в публичном разговоре или анекдоте стоила бы человеку свободы. А отец мне доверил.
Родился 5 декабря 1924 года в городе Вятке (позже Киров).
На мои расспросы о войне говорил, что это страшно, хотел бы сам забыть о тех ужасах, которые перенесли солдаты пехоты. Еще сказал, что война - это преступление со стороны тех, кто ее развязал. Иногда рассказывал, при каких обстоятельствах были ранены или убиты его товарищи. О себе – ни слова. А ведь вернулся он с фронта израненный. От груди до пупка – широкая «стеганая» полоса, шрам и на спине, левая нога ампутирована у тазобедренного сустава! Это было следствием множественных осколочных ранений во время битвы под Курском. Его мама, Александра Трофимовна, со слов очевидцев рассказала мне, что после того, как у восемнадцатилетнего Женечки началась гангрена, полевой хирург назначил операцию. Папа очень просил докторов сохранить ноги. Ответ был жесткий: «Выбирай сам – жить без ноги или умереть с ногами». Ночь подросток плакал, обняв и «баюкая» гниющую ногу, пошатываясь из стороны в сторону. Потом, уже после войны, ему еще раз предстоит пережить эту адскую боль, когда начнет чернеть и правая нога, оголяться кости пальцев. И ампутацию второй ноги . Но даже это не сломит отца. Человек научится ходить и водить машину при практически полном отсутствии обеих ног! Сила воли подчинила тело. На талии под одеждой он носил широкий кожаный пояс-бандаж, к которому пристегивался протез. Ходил при помощи тросточки. Когда брал в руки аккордеон, откладывал трость в сторону, и мог играть стоя. Но это только в молодости. И выдавали его напряжение лишь широко расставленные ноги и неестественно стройная осанка, откинутые назад плечи и голова. Таким образом удавалось сохранить равновевие. По профессии был музыкантом. Сочинял стихи и песни, настраивал фортепиано, разбирал и собирал «механику» музыкальных инструментов. Работал в детских садах и санаториях. Заведовал клубом в сан. «Ирпень». Был прекрасным фотографом-портретистом. Когда-то мы принесли к нему на работу в санаторий «Ласточка» портрет для доски почета, который дома накануне папа отпечатал и подретушировал. И еще такой же, но маленького формата портретик для самой передовицы производства. Женщина с радостью забрала свою фотографию. Меня же поразило то, насколько фотографией отцу удалось подчеркнуть выигрышные черты и скрыть дефекты внешности этой женщины. На портрете она была красавицей, а в жизни – неприметной. Один и тот же совершенно узнаваемый человек! И два разных образа! А еще помню великолепные фотографии детей. Идет соседка. В руках букетик цветов. Толкает впереди себя колясочку, в которой сидит годовалый ребенок. «Дядя Женя! Олечке сегодня годик!» « Поздравляю. А ну-ка, Наташа, положи цветы в коляску!» Наклонился, присел, заговорил с малышкой. Ребенок радостно засмеялся. Щелчок … и живописный портрет смеющегося ребенка, утопающего в цветах. Память на всю оставшуюся. Однажды в шутку сделал фотографию, использовав в качестве фотоаппарата… спичечный коробок.
Вот только увечья своего очень стеснялся. Никогда о нем не говорил. Едем в автобусе. Подходит кондуктор. Отец показывает какой-то документ, и с него не берут денег за проезд. Интересуюсь почему он едет бесплатно и что предъявил. Отец, спрятав удостоверение в нагрудный карман, тихо ответил: « Так положено». И больше ни слова. Об инвалидности отца я не знала еще долго. Ложась спать, отстегивал протез и прятал под кровать, чтобы не увидела дочь. Но если ночью случались сердечные приступы, просил маму дать ему ноги, чтобы умереть с ногами. Это снова во сне он шел в свою последнюю фронтовую атаку. А борьба за жизнь, а не существование, как говаривал папка, продолжалась до самого конца.
Прекрасно плавал, очень любил воду. Только из-за своей стеснительности никогда не отдыхал на людных пляжах. Ведь к водоему для купания мог добраться лишь ползком. Помню как в детстве мы втроем с мамой и папой пошли на какой-то водоем, где в безлюдном месте в гуще ивняка, был пологий склон. Мама отвела меня в сторону, отвлекая внимание. Когда вернулись к воде, отец уже купался. Я радостно побежав к нему, плюхнулась в воду. Точно помню, что мои ноги не доставали дна. Отец держал меня на воде и учил плавать. Мне было лет пять – шесть. В школу тогда еще не ходила. А как же он сам держался при этом на воде? Запомнился этот случай мне еще и потому, что не подозревая о том, что у папы меньше возможностей, чем у других людей, я недоумевала, отчего так волнуется на берегу мамочка. Я же чувствовала себя абсолютно защищенной в сильных отцовских руках. А руки эти были невероятно сильными. Евгению Геннадьевичу было за пятьдесят, когда он на моих глазах без труда проделал акробатический номер. Опираясь обеими вытянутыми руками о края стула, легко оторвал ноги от пола, вскинул свое тело и надолго завис в воздухе параллельно полу. И это с протезированной ногой! Не знаю, тренировался ли он в наше отсутствие, но этот трюк при мне он проделал лишь однажды. И даже теперь, четверть века спустя, он у меня перед глазами. Мощные, сильные, жилистые руки с выступившими венами, контуры напряженных мышц шеи и плеч. В этот момент я так гордилась своим отцом! Та внешняя легкость, с которой он был проделан, говорит, что борьбу за жизнь и свободу передвижения отец не афишировал на людях. Жизнь свою он представлял активной. Возможно, не последней причиной раннего ухода из жизни, стали невозможность самостоятельно передвигаться и творить после инсульта. Последние годы прикованный к постели, на которой половину занимало его тело, а половину – тело его друга – собаки по имени Аргон, отец все меньше читал. Это было дурным предзнаменованием. Ведь всю жизнь, будучи сыном библиотекаря, проработавшей более полувека, создавшей на общественных началах детскую библиотеку в городе Львове, Евгений Геннадьевич читал много. Мне - маленькой рассказывал сюжеты тех книг, которые сам прочел в детстве. Когда же я читала книги, принесенные из детской библиотеки, отец обсуждал со мною поступки героев рассказов. Помнил их имена, хотя сам читал эти книги много лет назад. Разница в возрасте между нами была 40 лет. Значит, и эти книги были читаны им давно. Причем, сам читал настолько быстро, что со стороны могло показаться, что человек лишь рассматривает картинки, медленно перелистывая страницы. Я удивлялась этой феноменальной способности подробно пересказывать так быстро прочитанный текст. Все расспрашивала отца, как ему это удается. Он пояснял, что информацию из текста воспринимает как бы объемно, а читает по диагонали страницы. Но передать этот навык не мог. О курсах скорочтения в те годы никто еще не слышал. Как только в середине восьмидесятых эти курсы появились в Киеве, я тут же записалась, обучилась. Но так и не смогла овладеть навыками отца. Его способности до сих пор остаются для меня загадкой. А еще обладал удивительным чувством времени. Мама в шутку иногда будила его ночью, спрашивая который час. Отвечал с точностью до одной-двух минут. И никогда не опаздывал на деловые встречи. Изучить бы мне эту науку пунктуальности! Теория теорией, а талант талантом. Но жизнь, а вернее, интерес к ней иссякли. 13 апреля 1993 отца не стало.
На его могиле прохожий может прочесть слова песни Матанцева Евгения Геннадьевича:
Буду одинок, пусть пройдут года.
Тихой грустью станет боль разлуки.
Знай, что не забыл, сохраню всегда.
Образ твой и ласковые руки.
А теперь они рядом с мамой. На ее надгробии мамино пожелание
нам, ныне живущим:
Как жаль, что многих уже нет!
Спешите видеться при жизни!
Такой мой дружеский совет.
Не оставляйте чувства тризне!
А вот мое стихотворное осмысление:
Осенний дождь просился в ресторан
Где я ждала с урока сына.
Клиентов нет, и тут не балаган
Уютно, в стиле, очень чинно.
В просторном зале мягкий полумрак,
А отсвет на стекле бокала.
В углу рояль, как пианиста фрак
Чернеет, ожидая бала.
Я вспомнила, что моему отцу
(С войны пришел он инвалидом),
Фронтовику, поэту и бойцу
Пюпитр вот так же был открытым.
Он музыкант. Прошел сквозь смерти шквал.
Как рыбе, брошенной на сушу,
Ему хотелось, осушив бокал,
Роялю выплакать всю душу.
Душа отца рыдала как струна:
Рванули грубою рукою.
А мама моя милая, одна
Спасла, пожертвовав собою.
С тех пор прошло уже немало лет.
Взрослеют собственные дети.
На время то пролился яркий свет.
Семье теплее в этом свете.
Прошу я вас, родимые мои,
Принять и радость, и невзгоды.
Чтоб обошли смертельные бои.
В ладу с собой текли все годы.
|
| |
| |
