| Avtor | Дата: Середа, 01.07.2015, 18:52 | Сообщение # 1 |
|
Offline
 Генерал-полковник
Группа: Администраторы
Сообщений: 1566
| Глава из романа "Сквозь угольное ушко"
ХОРОША МАША, ДА НЕ НАША
Майский заезд на дачу Лиза полностью посвятила Маше, которая запуталась где-то между «благими намерениями» и «дорогой в ад». Дочь так стремительно делала карьеру и отдалялась, что толком поговорить им не удавалось уже давно. Обычный день. Жара. Кроме того, что этим летом Лиза старалась больше практиковать, наблюдая за ощущениями и реакциями – это хоть как-то может поддержать человека, оторвавшегося от поля единомышленников, подсказок и стимуляторов, от потока знаний и источника этого потока. Самое тяжелое отвыкать от слов «мы» и «они». Понимать, что и те, и другие, находятся в твоём собственном «я» - колоде карт, где жизненные ситуации и люди, появляющиеся на горизонте – это просто верхняя карта всё той же колоды. Качества, с которыми сейчас будешь работать. И при этом все мы нераздельно и неслиянно связаны друг с другом. Переносы, свойственные незрелости, уступают место ответственности за свои мысли и поступки и мотивацию этих поступков.
Обычно лето у Лизы проходило так: май, июнь, июль – «мигалка». Приезд – отъезд, то природа – то раскаленный асфальт мегаполиса. Жизнь на контрастах, когда проблемы то отступают – то наступают с двойной силой, и ты понимаешь, что лучше не проваливаться до конца в дачную нирвану, а держать нос по ветру. И только август, обычно, нес дыхание стабильности, питая тебя щедрыми дарами садов и огородов и… собственных открытий – плодов осознания. Как будто 2 месяца взбивались сливки, для того, чтобы в третий есть самой и угощать желающих.
Общий фон – в стране война. Она пока не коснулась лично, но отголоски очень близко. То и дело летают истребители с ближайшего полигона. Утром на восток, вечером домой. Вспоминаются фильмы о войне. Сидя у натопленной печи и набирая тексты, Лиза думала о том, что не так давно уютная хатынка была убежищем от жары, как теперь от холода. Есть какая-то мера комфорта, вне которой ты себя вынужден либо подогревать, либо охлаждать, «держать градус». Это похоже на бегство из экстремальных условий. Мозги плавятся – ощущения одни. Замерзают – другие. Им комфортно – расцвет эго.
Лиза строила мосты в самой себе, пытаясь сократить внутренние разрывы между двумя реальностями. Самое трудное удержаться в миге. Три дня до отъезда – относительный покой, размышления о войне и мире, о стране и своей позиции, и о том, что ночью подсознание выдало картинку огромного уха, освобождающегося от «жучков»:
«Имеющий уши да услышит…».
Вот оно начало личного апокалипсиса. К чему бы? Просто так такие ролики не катают… Размышления прерывает голос Татьяны – смотрительницы Дачи Короленко – ныне музея-пансионата.
- Прывет, Лиза. В нас гости – художнык та священнык. Батюшка хоче на монастырыще. Шукае, хто б провив. Ты ж знаеш, дэ цэ. В нього машына. До лису пидвэзэ. Я пизниш обизвуся…
- Хорошо.
Вот и пошел разворачиваться сценарий. Только бы не заморачиваться… Через пару часов Татьяна:
- Иды – тебе ждуть…
Лиза решила одеться по-спортивному, косынку для батюшки.
Отец Григорий – мужчина лет 60, или около того, в бейсболке и спортивных брюках, довольно подтянутый. Только бородка и волосы, собранные сзади в пучок отдаленно намекали на его проф. принадлежность.
- Лиза…
- Очень приятно… Григорий.
Они сели в белого жигуленка и направились в сторону леса, что был в нескольких километрах от села. К монастырищу – точнее, к месту, где оно когда-то было. О чем-то надо говорить. Лизе пришлось вспомнить, как она узнала об этом месте несколько лет назад. Смеркалось. Вдруг, среди двора материализовалась пожилая женщина – теть Мария – именно рядом с ней они впервые сняли домик в здешних местах.
- Дытына, давай я тэбэ видвэду на хрест, - обратилась она к Лизе, которая только сейчас осознала глубинное значение этой фразы:
- Хоч хто-сь знатымэ.
Женщина овдовела, продала дом и переезжала к детям в райцентр. Лиза смутилась:
- Пока доберемся – совсем стемнеет.
- Я подвезу, - кто-то из гостей был на машине.
Когда Лиза впервые туда попала, было странное ощущение, что она там была раньше. Захлестнула волна какой-то нечеловеческой тоски. Проступили слезы, или от того, что «удостоилась», или от того, что вспомнила. Навязчиво шли мысли о реинкарнации. Странная штука память… Не важно, добрая она или злая – важно, что она жива. О монастыре, основанном полковником Павлом Апостолом в середине 17 века и просуществовавшем чуть более ста лет ходили разные слухи. Говорили, что монахи были вовсе не монахами, а беглыми каторжниками, вояками сечи и людьми, скрывающимися по разным причинам от властей.
Монастырь стал чем-то наподобие ветхозаветных городов-убежищ. Оказавшись в его стенах человек чувствовал себя в безопасности. Вот только как быть с монашеским уставом, с обязательными службами и всенощными, когда в тебе животного больше, чем человека и чем сильнее молитва, тем мощнее власть этого животного над тобой. Монастырь был на содержании окрестных деревень. Поговаривают, что в мешке кроме сала, цыбули и паляниц часто обитала и такая живность, как местные дивчата, которые по своей ли или по какой другой воле, оказывались на территории Свято-Михайловского монастыря в качестве трофея. Бывало и так, что рождались детки, которых в плетеных корзинках сплавляли по речке Псел. Иногда младенцев находили люди, а иногда дикие звери… Кому как повезет.
Когда-то Лиза проча в одном историческом источнике, что незаконно рожденных детей при Петре 1 отдавали в богомазы (иконописцы) при монастырях – вымаливать грехи своих «непутевых» предков, а, возможно, от того, что детки были плодами свежих и ни к чему не обязывающих чувств, они были талантливы. По преданию, свое славное существование монастырь закончил, не оправдав ожиданий местной военной элиты, которая свои семейства, уходя в поход, доверила обитателям монастыря, а по возвращении нашла своих жен довольными и счастливыми, да к тому же с удвоенным потомством. Кто-то склонен этому верить, кто-то нет, но, по любому, сколько плюса – столько и минуса - все живые люди. Важно, что уже 300 лет рассказывают байки о монахах.
Еще вспомнилось, как обняла крест и приговаривала: «Братики мои, братики мои»…
Еще, как когда-то на Пасху пришла на рассвете к Кресту с молитвословом и свечой, прошел почти час, а свечка и не думала догорать. Было полное безветрие, свеча ровно горела, и взмолилась: «Надо идти». Откуда-то, вдруг, набежал ветерок, затушил свечу, и был таков – опять полный штиль. Сказав «спасибо», она собралась и пошла домой.
Когда Маша была маленькой, они с подружкой поздно возвращались домой. Решили посидеть возле памятника Короленко. Не помню, подружка ушла, или они были вдвоем, когда Маша увидела монаха, идущего по дороге. В длинном облачении и капюшоне. Она, конечно, испугалась…
- В каком году это было? Похоже, не только Ваша дочь его видела, - Григорий слушал ее истории, как ни в чем не бывало. Как будто они говорили о простых житейских вещах.
- Маше было лет двенадцать… На рубеже тысячелетий.
- Совпадает…
Тем временем, подъехали на место. Ориентиром было огромное дерево, расколотое молнией, как лазером, ровно пополам вдоль ствола. За ним в нескольких шагах на небольшом возвышении Крест с табличкой. На ней немного – когда и кем основан, название и дата прекращения существования. Сначала они взяли длинные палки и сбили ими высокую крапиву, кусты которой заполонили все пространство вокруг Креста. Затем отец Григорий уединился в молитве, а после решил осмотреть окрестность. Лиза подошла к Кресту, обняв его постояла без мыслей, затем прочла «Отче наш» и начала уборку окрестной территории. Вскоре появился отец Григорий, сказав, что где-то обронил бейсболку. Ее нашли и отправились к машине. Как бы между прочим Лиза попросила Григория помолиться о детях – дочери и ее друге, уроженце этих мест. Даже не думала, что батюшка начнет подробно распрашивать, в чем причина ее беспокойства.
- Сама не знаю, как вырвалась эта просьба. Душа болит... Меня не смущало, что они слишком разные, я даже видела в этом определенный плюс. Но теперь эта разность настолько велика, что делает отношения невыносимыми. Реально, ощущение, как будто застыли в критической точке, что расстаться – это единственный выход, но дочь не уверена до конца, что правильный. Что-то держит…
- Вопрос деликатный… Но есть, наверное, то, что особо раздражает Вашу дочь.
- Да, это выпивка. Маша говорит, что вся шлифовка летит вникуда, когда Алексей оказывается на своей территории, его будто меняют. Поймите, я не представляю в своей просьбе чью-то сторону. Пытаюсь быть максимально объективной. Понимаю даже, что когда отношения завязывались, они были прогрессивны для обоих, и это было очевидным. Не мне судить, что происходит сейчас, но есть мысль, что Алексей сошел с дистанции, у него нет понимания, что нужно делать дальше…
- Вы знаете, чтобы объективно судить о причинах происходящего с ним, нужно знать, что делалось в его роду. Как и чем жили его предки. Он – лишь продукт своего рода… Попадая в поле своей семьи, он не может сопротивляться определенным свойствам, проявлениям. Здешние люди в большинстве живут без покаяния. Не ищут Бога. Пекутся больше не о душе, а об удовольствиях плоти. Вы же знаете, наверное, что такое эгрегор, как работают информационные поля рода, как они программируют сознание, особенно неустойчивое, неочищенное.
«Ничего себе, батюшка». Лиза берегла слух Григория от эзотерического сленга, но как оказалось, напрасно. Григорий был достаточно подкован в причинно-следственных связях и их работе в поколениях рода.
- Я давно поняла, что поведение родителей влияет на судьбу детей. Чем больше камней с дороги уберем мы – тем более легким будет путь нашего ребенка. Как бы мы идем вглубь, а ребенку дается возможность карабкаться вверх, как бы мы работаем на его ускорение. Излюбленное слово священников – грех. Так ведь?
- Да, есть такое…
- Вы, наверняка, знаете, что по-гречески это «непопадание в цель».
- Знаю…
- Стратил – устроил себе переэкзаменовку – и в путь… Счастье ребенка в каком-то смысле на совести его родителей. Я имею в виду не внешнее благочестие, а внутреннюю чистоту.
- Верно…
- Знаете, у нас с Машиным другом всегда были разногласия в вопросах ценностей. Алексей даже советовал мне держать своих «тараканов» в клетке, чтоб они не мешали людям жить. В каком-то смысле он прав – он воспитан на конкретике, которую можно потрогать руками. Я не обижаюсь на него – это мое непопадание в цель. Зачем с человеком конкретного ума говорить о внутренних вещах. Он обращал внимание на то, что мы, в общем-то Марии особо не помогаем, а его родители постоянно что-то дают. Может я и не корректно себя вела, говоря Маше, что ее наследство – движимость, а не недвижимость. Все, что мы в себе преодолели не будет портить ей жизнь. Мы собирам и сжигаем мусор, расчищая ей путь.
- Я Вас понимаю… Я батюшкой ведь стал ближе к сорока годам, а до этого успел покуралесить… Покаялся, пришел к вере… Сыну уже за тридцать, а он не женат. Живет, как монах. Даже не знаю, где концы искать…
- Думаю, они сами найдутся. Мы же не знаем, кому как лучше. Но если Вы молитесь о спасении его души, а не о внуках – так всё по сценарию. Нашу семью тоже правильной не назовешь – где-то до сорока и нас переколбасило. Мы тоже занимаемся самоисследованием, но больше внутренне, без обрядовости. Я, правда, причащаюсь пару раз в году и соборуюсь в пост.
- Я бы пообщался с Вашей дочерью. Предложите ей. Если что – буду ждать ее на Даче.
- Обязательно предложу. Если честно, я боялась, что Вы станете мучать ее внешней, обрядовой формой веры, она этого не поняла бы. Она Лазарева в четырнадцать лет прочла, а в пятнадцать закончила первую ступень духовной школы. Ритуал ее не привлекает – больше внутренний поиск.
- Понятно. Но, как Вы убедились – мы и здесь не оплошаем. Главное, я так понял, сдвинуться с мертвой точки. О – приехали. Всего доброго. Интересно с Вами было пообщаться.
- И мне. Спасибо Вам. А можно Ваш телефон на всякий случай. Может, когда пересечемся.
- Да, конечно. Давайте свой, а я Вас наберу.
Пока Лиза прощалась со священником, на дороге появилась Маша с подругой. Они несли цветы для посадки.
- Здравствуйте, - поздоровались девочки с незнакомцем:
- Ма? Ты скоро? – спросила Мария.
- Сейчас иду.
Лиза мысленно пожелала, чтобы возник повод для разговора с дочерью о предложении отца Григория.
- Да… Конечно, - как-то на удивление быстро согласилась Мария.
Лиза ждала ее и выстраивала мысленно модель выхода из застоя. Она представила это, как процесс изготовления вина. Когда-то очень давно они с Павлом этим занимались. Сначала отжимался сок. Затем он начинал киснуть, а затем, бродить. Забродившую жидкость разливали по сосудам, иногда добавляя сахар, герметично закупоривали и выводили трубку в емксть с водой, чтобы газы от брожения выходили и сосуд не разорвало на кусочки. По аналогии, если человек, закупоренный в собственном аду, не раскроется - не выведет трубочку своего непонимания в поле другого человека или людей, как источника информации – их символизирует вода – носитель этой самой информации, будет взрыв на макаронной фабрике. Все лечится осознанием.
Маша не посвящала мать в тему разговора с Григорием, но осталась довольна. А Алексею дался еще один шанс.
- Не делай резких движений. Жди. Подсказки всегда извне, как и помощь, - Лиза используя последние минуты перед отъездом детей:
- Ад в твоей душе должен созреть настолько, чтобы ты потом ни о чем не жалела. Хотя бы доучи, как обещала. Полумеры уже были. Любое незавершенное дело тянется соплями последствий. Это якорит и мешает быть счастливой.
- Ма, хватит… Есть о чем думать и без тебя.
Прощаясь, Лиза обняла дочь, а Алексею впервые просто кивнула. Она чувствовала, что его нужно отпускать. Лиза жалела Алексея, понимая, как ему не легко в поле ее Машки. Ее саму частенько сносило от мощи потока, проходящего через это хрупкое создание. Маша как-то всегда была взрослой и мудрой не по годам. К двадцати шести она уже занимала довольно ответственный пост в одной из зарубежных фирм. Рядом с такого уровня личностью трудно состояться – ты всегда в ее тени, а значит, шансов вырасти практически нет, легче всего ее обслуживать: быть водителем, управляющим, домохозяйкой, телохранителем и сопровождающим. Алексей совмещал все эти должности. Но надолго ли хватит этого странного союза? Лиза вспомнила, как несколько дней назад Алексей спросил ее:
- А где моя обувь?
- Там – сложена в отдельный пакет, - ответила она.
- Что это Вы так… Я ж еще не умер…
- У нас вся обувь по пакетам с зимы, - пробормотала она неуверенно.
Его глаза и сейчас перед ней: «Господи! Пусть они будут счастливыми. Каждый из них. Пусть каждый найдет то, что ищет на самом деле!».
Молитву прервал телефонный звонок:
- Здравствуйте, Лиза… Это галерея «АС». Мы предлагаем Вам сделать выставку своих работ… Где-то через месяц. Вас устроит?
- Да, конечно! Просто я не ожидала, что так быстро…
- У нас образовалось окно. Автор отказался. Вы к нам зайдете обсудить детали?
- Конечно. Буду в городе – зайду. Я на даче сейчас.
- Да… Единственно, было бы неплохо дать выставке новое название. Вы говорили, что у Вас был альтернативный вариант…
- Да. Навигация. Правда, работа «Навигатор» осталась в подарок предыдущей галерее, сделаю новую.
- Анонс тоже напишите?
- Да. Если не понравится – исправите.
- Удачи. До встречи…
Лиза тут же оповестила Марию:
- У меня выставка в «АС» - это довольно престижная галерея. «Навигация» - движуха. Ощущение, что мы на правильном пути!
- Мамитка, я тебя люблю…
- Я тоже…
Павел отреагировал ровно, даже слегка иронично. Для него выставки были делом прошлого. Для Лизы же это был важный этап в жизни – выход на диалог с городом или выход в эйдос и, конечно, отработка пятой ступени. Приехав в город, Лиза не стала терять времени и сразу отправилась в галерею с уже прописанной концепцией выставки и эскизом плаката.
«Навигация… Потепление… Таяние льда… Выход из оцепенения… Конец ожиданиям. Это начало движения. Мы соизмеряем, сопоставляем, сравниваем. И вот речь уже идет не только о судоходстве, но и о внутреннем движении душ, о постижении высшего управления, о ветрах сомнений в бескрайнем океане под названием жизнь, в котором каждому из нас предстоит найти свой фарватер и с наименьшими потерями достичь родного и такого желанного берега. И не важно, какие габариты твоего судна, насколько качественна отделка внутренних помещений, важна слаженность работы команды, сила устремления и, конечно же, Капитан. «Есть люди, у которых капитан внутри» (БГ).
В семье Огневых началась навигация в буквальном смысле слова. Лиза с выставкой курсировала по разным точкам города, в основном это были кафе и торговые центры. Ей предлагали, и она соглашалась. Возможно, со временем будут и Планетарий с Домом Ученых, как она когда-то планировала, но для этого в себе нужно выйти на новый рубеж. Маша с Алексеем побывали в нескольких странах, ее в очередной раз повысили, он получил бакалавра, а к весне, они, все же, расстались, но печали в этом не было – каждый пошел своей дорогой. И лишь Павел не подвергся общей динамике событий – его работа была внутренней, и он ее делал неплохо.
|
| |
| |
