| Avtor | Дата: Неділя, 05.07.2015, 08:10 | Сообщение # 1 |
|
Offline
 Генерал-полковник
Группа: Администраторы
Сообщений: 1566
| Глава39
У ПРИРОДЫ НЕТ ПЛОХОЙ ПОГОДЫ
Почему все так боятся старости? Старения? Лизе было пятьдесят три и она совершенно не стеснялась своего возраста, ее не раздражала ее «шкурка» - так любовно называла она свое тело.
- Шкурка износилась на 53% - ровно настолько преобразилась душа… Хотелось бы верить, - она с улыбкой вспоминала юность с ее «прекрасной чушью» и была рада, что не зависла в романтических состояниях, так свойственных женщинам ее возраста. Сейчас ей больше подходило: «не затеряться б в глубине себя». Второй коронной фразой Лизы было:
- А где вы видите женщину? Ах, меня? Я не женщина – я человек.
Еще она думала о своем возрасте в свете открывающихся перспектив:
- Зато, место будут уступать в общественном транспорте…
Лизе нравились мысли Зинаиды Миркиной о трех типах внешности: зверином обличье, лице человека и лике святого. «Очевидно, старости боятся те, кто не взрастил в себе человеческого лица, уже не говоря о лике». Старость – это время, когда через внешность проступает душа. Если она красива – то и старость гармонична. Сколько она видела стариков, вызывающих откровенное умиление. Особенно старость касается глаз, даже если человек слепнет, света, от него исходящего невозможно не заметить. Значит, дело не в количестве лет, а в качестве жизни. Если юность – это вынашивание индивидуальности, зрелость – личности, то старость – вынашивание душой сущности. Это и есть трансформация животного в Бога через стадию «Человек». «Занятно… Какой процент зверюшки имеет место быть у меня?». Она ждала материализации какого-нибудь монстра – очередной шуточки Небес, но вместо этого ее пронзила мысль:
- Зверек зверьку рознь…
- Ух-ты… Даже так?
Еще ей приходила мысль о том, что состояться в жизни означает не бояться смерти. Больше принятие всего, чем желание уйти. Жить как раз хотелось, да и полноценная жизнь, по сути, началась только недавно вместе с попытками осознать происходящее. Настоящего Художника она открыла в себе тоже недавно, когда поняла, что задача ее не только и не столько научить желающих рисовать, но и чтобы научить их видеть мир по иному, думать, сопоставлять, всю его многогранность.
Своей аллогичностью, метафорой невпопад или неожиданным выводом она часто ввергала собеседников в шок, особенно это раздражало Яну:
- Ты рассуждаешь, как теленок, оторвавшийся от мамкиной титьки, несешь полный бред. Миром правит капитал, чувствами тоже… Мотивация одна: зарабатывать, чтобы выживать.
- Я тоже зарабатываю… Звезды на пагоны, наверное, из прошлых жизней тянется – что не включение, везде военная форма. А так бы хотелось чистой мотивации…
- Все равно бред, - говорила Яна, но без зла. Они обе ценили возможность пообщаться, ценя состояния подаренные таким общением. Лиза их называла «Родить Бога».
- Мы притягиваем те энергии, о которых говорим…
Они были очень разными… Обычно, такие люди редко пересекаются в жизни, и еще реже сходятся, нужда их друг в друге выражалась в том, что Яна помогала взрослеть Лизиному внутреннему ребенку, А Лиза, в свою очередь, помогала омолаживаться Яниной внутренней старушке. Иногда в их беседах очень четко ощущалось отсутствие пространственно-временных координат. Они зависали в каком-то безвременье.
- Когда человек узко специализирован, он скучен. Возможно, как специалисту, ему нет цены, но как собеседник он часто бывает неинтересен. Шоры лезут из всех дыр… Я без осуждения… Просто пытаюсь объяснить наш не пропадающий друг к другу интерес.
- Мы многостаночницы. Профессорши около всяческих наук. Но, почему-то, это все-таки не бла-бла-бла, а что-то более весомое… настоящее. По крайней мере, если бы не ты, я до сих пор варилась бы в непонятном вареве на чувстве долга, вины или благодарности, и мои лучшие произведения умерли бы, не родившись. А ведь мне Пашка давно намекал, да и другие… А достучалась только ты… Знаешь, как я тебя назвала?
- Как?
- «Когда ученик готов – приходит Учитель»… Учитель – ты, судя по событиям, ктотрые стали происходить в моей жизни…
- Это маникюрша-то? Твой учитель маникюрша? Хотя… Я еще тот дятел…
- Но насчет дятла ты в точку – мы птицы одной породы. Знавала я и голубей, и сов, и куликов и чаек, и ворон…. А я – дятел. Правда, попутно побывавший в шкурке гадкого утенка.
- Кто в ней не бывал…
- Я ценю то, что ты для меня не костыль, а, наоборот, устройство по выбиванию всех опор. Я как-то трезвею и устаканиваюсь.
- Естественно… я уличная девчонка, прошедшая все, что только можно пройти… Меня жизнь учила многому… правда, ощущение, что я не была прилежной ученицей. Не могу простить себе, что не помирилась с отцом перед его смертью. Он звал, говорил, что старый, что хочет видеть, а я, как дура, в позу стала, мол, сам виноват… Только теперь поняла, да поздно… Старики – они, как дети. Что на них обижаться…
При расставании Яна почти всегда говорила примерно так:
- Ты сейчас уйдешь от меня в семью, в тепло. Кто-то что-то скажет, ты ему ответишь… И жизнь удалась… А я замерзаю. Не могу согреться. Что-то нужно менять…
Когда степень мерзлоты, в которую Яна вогнала свою душу, достигла предельной черты, она не нашла ничего лучшего, как пожить недельку в монастыре недалеко от города. Она верила, что время, проведенное в молитве и аскезе, подтолкнет ее к принятию правильного решения и наполнит ее жизнь теплом. Лиза сопровождала ее туда на правах доверенного лица.
Яна хотела семьи, не в конкретном понимании, семьи, как общности людей, неравнодушных друг к другу. Хотела принадлежать этой общности, хотя бы для того, чтобы себя идентифицировать, обрести в новом статусе. Ее выбор пал на церковь Пантелеймона Целителя, с которой у нее были связаны определенные воспоминания. Прибившись к тамошним служкам, она не брезговала никакой работой – мыла, чистила, готовила, чтобы в конце службы на общей трапезе ощутить себя в кругу семьи. Яна гордилась своей, пусть самой низкой, должностью при храме, а Лиза с Павлом гордились, что у них есть такая знакомая, понимая, Кто на самом деле раздает должности. Раз в недели две после выходных они встречались по обыкновению, но теперь после посиделок Лиза несла домой гостинцы из церкви: сухарики, печенье и конфеты. Она не могла точно сказать, какие перемены произошли с Яной, но светлее и оптимистичнее она стала бесспорно.
Старость – это одна из форм перетекания души в иную реальность. Процесс может быть мягким, а может болезненным. Зависит от того, сколько камней ты оставил на своей дороге. Накрыть тебя могут лишь твои собственные «нагромождения». Если ты громоздил «ады» - будешь цепенеть от страха надвигающегося перехода. Если оставлял после себя «раи» - уйдешь с улыбкой на лице, даже испытывая физическую боль.
Последнее время Лизе чато приходилось сталкиваться со старостью в разных ее проявлениях. Самыми оптимистичными были встречи с пожилыми людьми, прожившими жизнь на отдаче. Их почти девяностолетний возраст совершенно не мешал им быть вполне адекватными, остроумными и энергичными. Большинство из них были одинокими – прожили, не рассчитывая на чье-то плечо.
«Важнее всего погда в твоем внутреннем пространстве. Придет время и твою шкурку вывернут наизнанку… Шкурку на свалку, а изнанка – стройматериал для следующей данности.
«Какой будет эта данность?», - запустила Лиза в эфир свою мысь.
«ОНА УЖЕ ЕСТЬ» - на небе висела улыбка, сотканная из звезд…
|
| |
| |
